Демоны в Ватикане - Страница 79

К оглавлению

– Точно не подстраивал?

– Точно, точно.

– Тогда ты мог бы и поддаться. Я же все-таки девушка!

– Да ладно тебе из-за такой фигни переживать… Не корову же проигрываешь…

Цеймурд поковырял в носу, глядя на нас с эльфийкой. О чем-то задумался. А потом неуверенно сказал:

– Пан Яцхен, я вот тут подумал об одной вещи… Можно задать тебе вопрос?

– Если только несложный.

– Мне в последнее время немного интересно – а существует ли на свете пани Яцхенова?

– Чего? – не сразу понял я. – Ты это о чем?.. а!.. В смысле, женат ли я?

– Да, именно.

– Нет, по жизни холостой. Девушки меня не любят… почему-то. Фиг знает, почему. По яцхеновским стандартам я очень даже привлекателен. А ты сам-то женат?

– Вдовец, – смиренно опустил глаза гоблин. – Моя дражайшая супруга скончалась прошлой зимой, рожая мне дочь. Дочь тоже скончалась.

– Сочувствую.

– Да нет, ничего, у меня еще четверо детей есть… – рассеянно ответил Цеймурд. – Два сына и две дочери. И три внука.

Я удивленно вытаращился. Ничего себе у гоблинов с этим делом! Тридцать лет с небольшим – а уже трижды дедушка. И при этом сам еще гоблинят стругать не бросил. Неудивительно, что они плодятся быстрее китайцев.

– А сколько лет-то детишкам? – из вежливости спросил я.

– Сыновьям – восемнадцать и четырнадцать, дочерям – шестнадцать и тринадцать. У старшего сына подрастают двое детей, у старшей дочери недавно родился первенец. Младшая тоже скоро должна порадовать – четвертый месяц уж, как понесла. Думаю, к концу лета ощенится.

Вот оно как. У них и беременность протекает раза в полтора быстрее, чем у людей. Оно логично, конечно.

Только чего это он так грубо о собственной дочери? «Понесла», «ощенится»… прямо как о собаке. Или у гоблинов так принято?

Не буду спрашивать, больно уж тема скользкая.

– Ариэль, а ты замужем? – скучающе спросил я.

– Нет, – как-то странно сузила глаза эльфийка. – И задавать такие вопросы в лоб – некультурно.

– А чего не замужем? Не берет никто?

– Твой язык грязен, как гоблинская подошва.

– У меня чистые, – забеспокоился Цеймурд, осматривая ноги.

– Это просто такое расхожее выражение. Простите, пан Цеймурд, я не желала вас обидеть.

– Ну ладно, если вдруг соберешься замуж – бери меня в подружки невесты, – рассеянно предложил я, колупая стекло пальцем. До меня неожиданно дошло, что последние несколько минут за окном подозрительно темновато. А ведь до вечера еще далеко.

Оказалось, что мы как-то очень незаметно въехали в лес. И не просто какой-то там лесок, а настоящий дремучий бор. Исполинские дубы – даже не столетние, а тысячелетние. В Беловежской Пуще такие изредка встречаются.

Но тут – не изредка. Каждый из этих лесных великанов можно обнести заборчиком и поставить табличку – «Исторический памятник, охраняется государством». Боюсь даже представить, сколько этим колоссам лет.

– Божелесье, – тихо произнесла Аурэлиэль, глядя в окно. – Извечный оплот Народа.

– Это мы что, уже в землях эльфов? – уточнил я.

– Да. Сам не видишь?

И верно, мог бы догадаться. На территориях людей таких дубрав не встретишь. Если амазонская сельва – «легкие планеты», то эльфийское божелесье – «легкие Европы».

– Патрон, «легкие планеты» – это скорее как раз леса умеренной зоны, – заметил Рабан. – Российские и канадские прежде всего. А тропические так называть неверно.

– Это почему еще?

– Понимаешь, тропические леса, конечно, производят очень много кислорода, но одновременно с этим еще и постоянно разлагают органические вещества. В результате весь углекислый газ они сами же и возвращают обратно в атмосферу. Плюс еще и дополнительный кислород при этом потребляется. Так что называть амазонскую сельву «легкими планеты» – это просто широко распространенное заблуждение. От сибирской тайги в этом смысле пользы гораздо больше.

– Я мало что понял, но тебе верю на слово, – лениво согласился я.

Напрягаю Направление, сканируя окрестности. Удается это не так-то просто – здесь в воздухе словно висит какая-то дымка. Направление работает с перебоями, информация поступает в сильном искажении. Как будто повязку на глаза надели.

Дорога причудливо петляет меж деревьев. Кони перебирают ногами медленно, с явной настороженностью. Домашние животные, прирученные людьми на заре времен, они чувствуют себя не в своей тарелке в этом царстве дикой природы. В эльфийской богороще куда естественнее смотрится единорог, чем запряженная лошадьми карета.

Единорог. Не веря своим глазам, я уставился в прогал между гигантскими дубами. Как в воду глядел – там и в самом деле виднеется самый настоящий единорог. Белоснежный красавец, похожий на тонконогого жеребца с ослиным хвостом и витым рогом во лбу. На нас смотрит без малейшего страха, однако на контакт явно идти не собирается.

– Единороги говорящие? – задал вопрос в никуда я.

– Нет, – ответила Аурэлиэль. – Они не могут говорить в привычном тебе смысле. Но они понимают любой язык и могут общаться с Народом через… это трудно объяснить непосвященному. Люди их не понимают, но мы понимаем.

– То есть они разумны, – печально произнес я. – Жаль.

– Почему?

– Так…

Не стану же я объяснять, что мне пришло желание попробовать на вкус единорожье мясо? Окажись эта лошадка обычным животным – вполне возможно, отправился бы сейчас на охоту.

Кажется, единорог это мое желание тоже уловил. В огромных влажных глазах появилось какое-то странное выражение… презрение, что ли? Или этакая брезгливая жалость?

Однако с места он по-прежнему не тронулся. Так и простоял неподвижно, пока наша карета не скрылась за поворотом. Я довольно долго смотрел через заднее окошко.