Демоны в Ватикане - Страница 133

133

И Торквемада рядом, конечно. Угрюмый и недовольный, словно сожрал ведро клюквы всухомятку. Он здесь единственный без маски… наверное. Лицо, как обычно, скрывается где-то в глубинах капюшона – ни черта не разобрать, как ни всматривайся. До сих пор не знаю, как этот злобственный дедушка выглядит.

– Ваше Святейшество!.. – кое-как прожевав, выдавил я из себя. – Блин!.. Нафига было так беспокоиться-то? Вызвали б – я и сам бы подошел, мне не трудно…

– Ничего-ничего, на маскараде все равны, – улыбнулся папа. – Здесь нет ни чинов, ни титулов – маска скрывает лица, а вместе с ними и официоз.

– Угу. Как скажете. Выпьете чего-нибудь?

– Нет, но мы благодарим тебя за предложение, – снова улыбнулся папа, с интересом глядя, как я опрокидываю в пасть три рюмки вина одновременно. – Магистр Алькофрибас, измысливший жизнеописание славного короля Гаргантюа, был бы весьма порадован возможностью увидеть такое существо, как ты.

– Ну я вообще почти как Дед Мороз, – скромно согласился я. – Одним своим присутствием превращаю будни в праздник.

– К слову, брат Фома рассказал нам о твоей помощи в его деле. Благодарю тебя.

– Да я ничего особенного и не сделал. Клиент сам раскололся, как только меня увидел. Но всегда рад помочь, обращайтесь в любое время.

– Мы счастливы это слышать. Кстати, как тебе понравилась деятельность нашей доброй инквизиции?

– Ну, как сказать… – осторожно заговорил я. – Нужное, конечно, дело, все понимаю, без этого никуда… Без службы безопасности никому не обойтись… Кому-то мусор убирать нужно, конечно… и оставаться в белом при этом сложно, поневоле запачкаешься… Но на мой взгляд Лаврентий Па… в смысле, брат Фома все же немного перебарщивает.

– Что ты имеешь в виду?

– Методы у него немного чересчур жестковаты. И осужденных невинно все-таки тоже многовато.

– Невинно осужденных не бывает, – мягко произнес папа. – Если уж суд подвергает каре, значит, подсудимый был виновен.

– Всегда? – усомнился я.

– Всегда.

– Ваше Святейшество, а вы о Христе не забыли?

Вы когда-нибудь видели, как человек превращается в соляной столп? Именно такой эффект возымел мой вопрос. Папа Леон Второй страшно побледнел и, кажется, на несколько секунд перестал дышать. Потом он сокрушенно прикрыл глаза ладонью и прошептал, с трудом шевеля языком:

– Нет, демон, не так… Я не забыл Христа… Но когда я сейчас произнес поспешные слова… то Христос обо мне забыл.

Больше папа не сказал ничего – кажется, потрясен до глубины души. Он снял маску, комкая ее в руке, коротко благословил всех присутствующих и быстрым шагом вышел из залы. Притихшие телохранители последовали за ним.

А Торквемада остался. На протяжении нашего короткого, но содержательного разговора он не произнес ни слова. Только смотрел на меня своим черным провалом в капюшоне. И сейчас смотрит.

– Что? – невольно поежился я.

– Ничего, – как-то очень странно произнес великий инквизитор. – Ты и в самом деле очень необычное явление природы, тварь.

– Природа не имеет ко мне никакого отношения.

– Да, это должно быть так. Пойдем.

– Куда?

– Я покажу тебе… кое-что.

Бесшумно ступая босыми ногами, Торквемада провел меня к балкону, выходящему на центральную площадь. Снаружи уже давно стемнело, небо усыпано звездами, дует прохладный ночной ветерок.

И фейерверк. По специальному заказу папской курии маги Ромеции устроили в честь праздника грандиозный фейерверк. Ракеты, шутихи, огненные фонтаны, бенгальские огни. Весь город застлан цветным дымом. Фонтан на площади отражает блеск пламени, словно огромный переливающийся феникс.

Несколько человек в темно-красных балахонах стоят с длинными трубами, из которых бьют целые снопы искр. Над зданиями раскрыты веера огненных звезд и брызг. В воздух ежесекундно выстреливают разноцветные кометы, оставляющие за собой сияющий шлейф. Над мавзолеем Сент-Анджело полыхает призрачный павлиний хвост, испускающий бурные водопады огня. Настоящий дождь жидкого золота.

– Красиво, – негромко высказался я.

– Мне неинтересны пустые зрелища, – равнодушно ответил Торквемада.

– На вкус и цвет товарищей нет. Вы чего сказать-то хотели, падре?

– Я хочу, чтобы ты кое-что узнал, тварь. Ответь мне, задумывался ли ты над тем, почему я, обычный человек, живу на этом свете так долго?

– Еще спрашиваете. Конечно, задумывался. Интересно же.

– Тогда слушай. Я поведаю тебе эту историю.

Я навострил уши. В метафорическом плане, конечно. Ушей как таковых у меня нет. Впрочем, даже если бы и были – человек тоже не способен их «навострить». Как это делается, скажите на милость? Метафора – она и есть метафора.

– Это произошло около двух веков назад, – медленно произнес Торквемада, облокачиваясь на парапет и устремляя взгляд к взрывающимся огненным цветам. – В те времена отношения между Церковью и колдовством были еще более напряженными, чем сейчас. Многие чернокнижники не страшились в открытую бросать нам вызов. Я был одним из тех, кто сделал инквизицию подлинно могучей силой. Орден святого Доминика, возглавляемый мною, назвал себя «псами Господними»… и мы действительно стали псами. Безжалостными, беспощадными псами, люто грызущими всякого, кто представляет угрозу курии и пастве. В те дни я бушевал, каленым железом выжигая ересь и колдовство. В числе тех, кого преследовал я лично, была некая девица Шайя, прозванная в народе Королевой Ведьм. Крайне опасная тварь, доставившая немало хлопот папской курии. Чернокнижник Червец, коего я умертвил на твоих глазах, не годился ей и в подмастерья.

133